Дилетант. Дилогия - Страница 47

Штиглиц мне зачитал привезённую с собой бумагу: «У деревни Гданцевки, против мыса Криваго Рога, разрабатывается железная руда. В этой же местности находятся: три сорта магнитнаго железняка, красный железняк, красный железняк с графитом, красный железняк с кристаллами магнитнаго железняка, железный блеск, железняки: бурый, углистый шпатовый, кварцит с кристаллами магнитнаго железняка, песчаник с медною зеленью, марганцевая руда, конгломерат с малахитом, литографский камень, слюдяный сланец (итоколомит), тальковый сланец, грифельный сланец, глинистый сланец (аспид), глинистый графитный сланец, песчаник огнеупорный, песчаник железистый, асбест, графит и много других богатств, число которых и количество выясняется продолжающимися повсеместно здесь разведками». Так вот, Гданцевка – имение корнета Мартина Гданцева. На прошлый год у помещика было «5900 десятин удобной и 100 десятин неудобной земли и 52 человека крестьян: 30 мужчин и 22 женщины».

Намёк был достаточно прозрачный – я выкупаю имение Гданцева, втроём мы – я, Штиглиц и Перетц, создаём некое подобие товарищества на вере. Я участвую землёй и людьми, мои компаньоны – деньгами. Строим, на первых порах, чугунолитейный заводик и запускаем производство. Управление осуществляет нанятый нами управляющий.

– Заманчиво… А сколько стоит имение Гданцева, и продаёт ли он его?

– Продаёт. За каждого крестьянина хочет по 100 рублей, а за землю – 5 тысяч.

– Значит всего 10 тысяч 200 рублей?

– Ну, по сто рублей за крестьянина хочет-то он хочет, да кто ж ему даст?

Продавать людей! Штиглицу это кажется естественным, хотя он тоже считает, что торговать людьми в нашем восемнадцатом веке, грех. Мне же, это просто дико.

Прошлым летом мой сосед Яков Фёдорович Скарятин предложил мне за пару борзых печника с семьёй. От Фёдора Петровича осталась целая свора борзых. Ухаживает за ней егерь Черняй, специального псаря, или как там эта должность называется, в имении нет. Я в собаках ничего не понимаю, он же настоящий фанат-собачник. Говорят, что и отец мой (который теперь уже и не мой… я с родословной своего донора совсем запутался) был таким же. Черняй и на охоту их берёт.

Что делать с собачками я до сих пор не решил. Расходы на их содержание, по уверению Черняя, покрываются продажей щенков.

Продажи за деньги! А за людей я не могу… Не могу и всё.

Скарятин обиделся и уехал. Ну и Бог с ним.

А сейчас мне предлагают купить людей.

Глава 5 (1793 апрель)

Кто не жил в XVIII веке, тот не жил вовсе.

Шарль Мори́с де Талейра́н-Периго́р князь Беневентский

– Ты новый учитель моих сыновей – голос Павла походил на трескающиеся стекло. Очень неприятно. Он смотрел на меня снизу вверх, но казалось наоборот.

– Да, Ваше Императорское высочество, – Я склонил голову. – По повелению её Императорского Величества Екатерины Алексеевны я имею честь преподавать механику Александру Павловичу и Константину Павловичу.

При упоминании имени матери у Павла сузились глаза.

– Мне говорили, у тебя нет ног. Покажи.

Пришлось задирать штанины и приспускать чулки.

– Гм! Однако!… Молодец! Пусть у моих сыновей будет хоть один настоящий учитель.

И Павел в сопровождении свиты дальше понесся по коридору.

Холерик, причём ярко выраженный. Кстати, надо бы написать какой-нибудь трактат про темпераменты… Или он уже написан?

Вдруг Павел остановился.

– Я хочу поприсутствовать на твоём уроке.

Я опять поклонился.

– Как прикажете, Ваше Императорское высочество. Следующий урок у меня 10 апреля, послезавтра.

Павел пару секунд принимал решение. Сейчас скажет, что переносит урок на сегодня… Нет, просто кивнул.

А ведь он отправит Дашкову в ссылку, когда придёт к власти!

Н-да… Вот то, что он на занятия мои припрётся, это плохо или хорошо? Да и вообще, от чего такая честь? Да ещё и похвалил…

Ну, положим, похвалил он тебя за то, что ты, ног не имея, ходишь. Больше тебя хвалить не за что.

По идее, только то, что я похож на Потёмкина, должно его настроить враждебно – видно же, что всего лишь упоминание имени матери, его раздражает, а Светлейший, как говорит Дашкова, был не только фаворитом, но и мужем его матери. Отношение Павла к Потёмкину вряд ли можно назвать приязнью.

Скорее всего, здесь играет то, что Павел в глубине души, чувствует себя уязвлённым своим не до конца, так сказать, легитимным рождением. То, что рассказала Екатерина Романовна о его рождении, все лишь одна из версий (ну, или сплетен). Дашковой на момент рождения Павла самой-то было 11 лет. А сплетен этих (ну, или версий) даже не две. Павел, возможно, их слышал, поэтому к тебе относится, как к собрату по судьбе.

За уши притянуто. Впрочем… может быть, может быть. По красней мере, резкого негатива я не почувствовал. А на урок зачем?

Гм, вряд ли он механикой интересуется. Может сыновья что-нибудь эдакое выдали? Типа, как он думает – отменять или не отменять крепостное право?

А вообще, он авторитет для сыновей?..

А не запустить ли нам на следующем уроке идею с воздушным шаром? Монгольфьеры почитай десять лет, как летают.

И начать с летающих японских фонариков… или они китайские?

– А надо ли нам сие, Ваше высочество?

Павел вопросительно уставился на меня.

– Поясни.

– Надо ли России стремиться занять подобающее место среди европейских народов? Может я чего-либо не понимаю, но такой необходимости для России не вижу. Что даст нам какое-то там место? Какую выгоду мы от этого будем иметь? Нет, если наш народ от этого станет лучше и сытнее есть или перестанет бояться, что его завоюет какой-нибудь турок, то я согласен стараться занять место среди европейцев. Ведь это они мне дали и хлеба и защиту. Так ведь нет, не дадут. Наоборот, сами постараются оторвать от нас кусак, да пожирнее. Я не прав?